Отбор на конкурс был серьезный: изначально заявилось около 12 тыс. участников, в полуфинал вышло 300 человек, в финале осталось 150, а равноправными победителями (без «трехместного» пьедестала почета) в итоге признали только 30 специалистов, включая героя нашей публикации, который рассказал «Стройгазете» о победной разработке новосибирской Госэкспертизы, а также об опасных проектных ошибках и о том, как нужно отрегулировать деятельность негосударственных экспертиз, чтобы таких просчетов в будущем не было.
Алексей Леонидович, презентация проектов была единственным «оценочным мероприятием» финала конкурса?
Были и другие задания, деловые игры и т. п. Но гвоздем программы для каждого финалиста стала презентация новаторского проекта. Формат жесткий — Elevator Pitch (он подразумевает, что вы должны успеть заинтересовать своей идеей незнакомого человека и объяснить ее суть за время, пока едете с ним в лифте): на всю презентацию отводилось две минуты. Это гораздо сложнее, чем подготовить, скажем, 30-минутное выступление. Нам приходилось взвешивать каждое слово, «отжимать» информацию о своем проекте, который мы назвали «НавЭкс». Он призван сократить сроки прохождения экспертизы проектной документации (ПД) за счет активизации заказчика — благодаря мобильному приложению он будет уведомлен о статусе рассмотрения документов в режиме реального времени.
В вашей конкурсной презентации указывается, что на текущий момент 2/3 рабочего времени у экспертов уходит на участие в совещаниях — выездных и по ВКС — и остается всего 1/3 времени на работу с документацией. Неожиданная пропорция трудозатрат…
Откровенно говоря, для конкурсной презентации мы даже чуть «подкрасили» цифру, на самом же деле пропорция даже хуже: в реальности непосредственно на работу с ПД нашим экспертам остается порядка 20% рабочего времени. Остальное — действительно, выездные совещания и видеоконференции.
Активно ВКС мы стали применять в 2020 году, когда началась пандемия, чтобы не терять связь с заявителями, нашими заказчиками. А оперативно отслеживать прогресс в наших отношениях, видеть вместе и в динамике, как меняется готовность ПД, нам помогает система «процентования», когда каждый эксперт дает оценку текущей степени готовности ПД в рамках своего раздела, а по сумме оценок выводится общий процент готовности. При разработке нашего приложения — «НавЭкс» — мы проанализировали данные 900 ВКС и пришли к выводу: если готовность ПД каждую неделю прибавляет менее чем по 5%, это сигнал, что работу заказчика необходимо активизировать.
Работу с заказчиком, вы хотите сказать?
Нет, именно работу «заказчика», а не «с заказчиком» — тут важный нюанс. Без этого ничего не получится. Экспертиза работает хорошо, но без активизации заказчика общий результат улучшить невозможно. К примеру, по объекту «Кампус мирового уровня в Академгородке» такая активизация позволила увеличить процент готовности проекта с 1 до 10% в неделю и в требуемые сроки получить положительное заключение.
На самом деле, лишь единицы заказчиков действуют профессионально на своем этапе, то есть грамотно «готовят почву» для проектировщиков, потом отслеживают работу проектных групп и эффективно взаимодействуют с органом экспертизы, исправляя ПД по нашим замечаниям.
А что думаете о «коммерсантах от экспертизы»?
Негосударственные экспертные органы очень шустрые, конечно, но надо смотреть правде в глаза: за 2-3 дня нормально проанализировать документацию и выдать полноценное заключение просто невозможно. По существу, идет торговля положительными заключениями.
Опасная тенденция…
Безусловно. Наши строительные нормы и правила ведь написаны и с учетом аварийного опыта, их соблюдение в проекте прямо соотносится с обеспечением надежности и безопасности объекта. Кстати, только у нас в нормах предусмотрено разделение предельных состояний на две группы: первая — по потере несущей способности (вследствие разрушения) или непригодности к эксплуатации вследствие текучести материала, сдвигов в соединениях и других факторов; вторая — по непригодности к нормальной эксплуатации (вследствие недопустимых перемещений, колебаний и трещин). И очень жаль, что многие нынешние заказчики, «расслабленные» легкостью получения положительных заключений в мягкой и чрезмерно лояльной негосударственной экспертизе, отвыкли строго соблюдать упомянутые нормы и правила и, сталкиваясь с нашими более жесткими требованиями, недоумевают: почему, например, так долго они не могут получить заключение по проекту школы или детсада.
Как нужно скорректировать «правила игры», чтобы негосударственная и государственная экспертиза оказались в равных конкурентных условиях?
С точки зрения процедуры и та, и другая экспертиза работают по постановлению правительства РФ №145 от 5 марта 2007 года. Чтобы создать равные условия, надо, во-первых, обязать негосударственные органы работать на той же единой цифровой платформе (ЕЦПЭ), что и мы. Также следует директивно установить минимальный срок проведения экспертизы, сделав его реалистичным, учитывающим практическую специфику экспертной работы. Сейчас он не установлен — и негосударственные экспертные компании, как я уже говорил, привлекают заказчика высокой скоростью исполнения договора, выдавая положительное заключение чуть ли не в день обращения.
Далее, следует уполномочить и обязать негосударственные органы экспертизы при необходимости запрашивать недостающую информацию — скажем, по санитарно-защитным зонам и т. п.
Сейчас негосударственные эксперты работают только с той информацией, которую им предоставляет заказчик, а если в результате такой пассивности у заказчика возникают проблемы, они говорят: «Мы же не госэкспертиза, мы во властные структуры запросов не делаем». И даже суды такую их позицию поддерживают.
И еще, повторюсь: негосударственные экспертизы нужно полноценно контролировать.
Росаккредитация разве не обеспечивает такой контроль?
Она контролирует только в заявительном порядке, по принципу «пока гром не грянет». Никаких самостоятельных выездных проверок она не проводит. Такого «контроля» явно недостаточно. Да что говорить — у нас сегодня даже Госстройнадзор без согласования прокуратуры не вправе сделать внеплановую выездную проверку на площадке. А ведь при таком согласовании внеплановая проверка перестает быть внеплановой: о ней все знают заранее.
Так или иначе, из ваших слов выходит, что во многих случаях не стоит полностью доверять негосударственной экспертизе, а для надежности предпочесть госорганы. А как заинтересовать застройщиков объектов, проекты которых не нуждаются в обязательной госэкспертизе, тем не менее проходить такую экспертизу? Зачем это им, если «фильтр» госэкспертизы более жесткий?
Наш фильтр жесткий, но справедливый. И мы развиваем более удобные формы сотрудничества. Так, мы последние лет пять уже не выдаем замечания. Заявители вместо замечаний получают от нас инструкцию, как им правильно доработать проектную документацию. Мы не претендуем на авторское право, всегда порекомендуем оптимальное, экономичное решение, но настаивать на нем не будем (если заказчик желает применить более дорогостоящий вариант — это его выбор). Но главное — мы обязательно по-настоящему проверим, обеспечивают ли принятые решения надежность и безопасность сооружения.
А плавно нарастающую тягу к небезопасным решениям мы видим. Проектировщики так или иначе стремятся уменьшить материалоемкость, снизить армирование и т. д. Советский принцип «сбора нагрузок», подразумевающий обязательное создание существенного расчетного запаса прочности в конструкциях, еще используется, но в меньшей степени.
Между тем, запас очень важен. «Коэффициент рук каменщика», действовавший до 1939 года, на самом деле, и сейчас отменять не стоило бы: он позволяет компенсировать «погрешности исполнителя». Как правило, проектировщики стараются этот момент учитывать, но случаются и провалы именно на этапе проектирования.
Есть примеры?
А как же. Приведу один, но достаточно яркий. В нулевых на одной из улиц Новосибирска запланировали построить 28-этажный объект. Но проектировщики не обеспечили в своих расчетах должного уровня несущей способности каркаса. Мы эту проблему «отловили», слава Богу (тогда еще была монополия, и все проекты как государственные, так и коммерческие, обязательно проходили госэкспертизу). В итоге проект переделали: здание пришлось «срезать по высоте» наполовину и провести усиление каркаса.
Иначе возникли бы высокие риски обрушения?
Не просто риски! Он бы точно рухнул: там, без преувеличения, фатальные ошибки были совершены при закладке несущей системы (имею в виду решения по армированию колонн, узлов сопряжения и т. п.).
Конечно, столь опасные нарушения встречаются относительно редко. Но кто знает, может быть, как раз сейчас сквозь условное «сито» негосударственной экспертизы просачивается что-то подобное.
А какие встречаются часто?
Могу привести пример не нарушения, но довольно рискованного решения, которое сегодня активно используется застройщиками Новосибирска при устройстве фасадов: самонесущая декоративная кирпичная кладка для домов повышенной этажности. Я защищал диссертацию по рациональному проектированию самонесущих стен из кирпичной кладки и хорошо знаю, о чем говорю: настоящую долговечность и надежность таких наружных стен обеспечить очень трудно. При наших климатических особенностях (перепадах температур, многочисленных «переходах через ноль» в межсезонье, ветровых нагрузках) даже высокомарочный кирпич приходит в негодность достаточно быстро. Уже через 10-15 лет эксплуатации существенно возрастают риски аварийных ситуаций.
Номер публикации: №41 03.11.2023